НАШ МИР
ХОХЛАНДИЯ

На карте тридцатых годов старинная слобода Калач обозначена молюсеньким кружочком с тонюсенькими буквами, но Калач уже тогда был административным центром обширной территории, равной четырём европейским государствам: Люксенбург, Монако, Лихтенштейн и Сан- Марино, - вместе взятым. На западе район граничит с известным Шиповым лесом, где Пётр I рубил каменно - твёрдый дуб для корабелов. На восток район раскинулся по волнистой степи, по ней там и сям видны курганы, бывшие крепости скифов. С юга далеко на север тянется белесая гряда невысоких меловых взгорий, созданных ракушками; когда-то здесь было коралловое море. Подумать, эдакие невзрачные твари крупица за крупицей сотворили горы, каждый моллюск оставил самого себя.

Зачем? Игра природы! Дальновидная матушка миллионы лет готовила место для будущей хохландской столицы. Миллионы лет! Это было серьёзное, крупное мероприятие, но всё шло по плану, как нельзя лучше.
Вокруг белой горы, словно кот около миски со сметаной калачиком свернулся Калач. Огибая контуры горы, по низам через город петляет река из трёх речек - Дона. Здешние земляки Гоголя твердят, что без этого могучего притока Дону до моря не дотянуть. Но чего скрывать: летом не только редкая птица перелетает нашу речку: даже лягушки перескакивают её с одного маху.

Издалека, с другой стороны белой горы, по склону которой много лет назад я на мотоцикле спускался, город Калач казался громадной пасекой. Улья - домики, расписаные густо красной охрой, утопали в дымке майской зелени, заботясь о том, чтобы столица всегда выглядела празднично, природа начинила гору прослойкой красной глины - косметикой для железных крыш, оконных ставней да заборов. Калач сидит посреди нескольких больших селений, растянутых почти непрерывной вереницей по берегам речки на многие километры. Заезжая сюда со стороны коренной Руси, сразу замечаешь: тут она кончается, начинается другой уклад в устройстве сёл, в обычаях, языке. В этих местах история намешала всего понемножку в языке создала настоящий венигрет: к мягкой украинской молве приплетается певучее местное балаканье, твердый русский говор и казачье гутаренье. Здесь издавна пересекались этнические течения, в том числе и Золотая Орда свой след оставила.

Полвека назад Калач ещё не было городом, а так себе местечком - селом из домов, домиков, хат и хибар. облепленных сараями, в некоторых из них мукал, блеял, хрюкал домашний скот, кудахтали курицы. Как и нынешний город, слобода была разбита на кварталы, планомерно, по-славянски с десятком широких улиц, обсаженный тополем. Улицы длинющие, не то что там у вас, где в одном конце чихнул, на другом отвечают : будь здоров. Часть улиц упирается в центральную площадь, остальные стекаются к другим людным местам: церквам, базару, станции. Довольно просторную центральную площадь окружали: церковь, два-три двухэтажных здания местного магната Комова с помпезными фасадами-завитушками, позади них ютилисьмироеды потоньше: попы, жандармы: чинуши-знакомое святое семейство.

После революции комовский сектор отошёл к общественным организациям; из церкви получилась электростанция, другие старые здания заняли сельхозтехникум, Дом пионеров, библиотека и другие заведения. Транспорт состоял из рогатых и гривастых дилижансов. Район имел всего-навсего восемь грузовиков и три легковые машины.Весной в Калаче царила непролазная грязь, а летом в сухую погоду носились тучи пыли, к осени снова слякоть по щиколотку,люди с нетерпением ждали зимы с её белым асфальтом.